Александр Сергеев: «Лженаука — это опасное явление, оно подтачивает науку изнутри»

Идея дерматоглифического тестирования — определения природных склонностей по отпечаткам пальцев — как бизнес-проект стала раскручиваться года три назад. Есть псевдотеория, что по рисунку отпечатка пальцев можно определить свойства характера, склонность к профессии, предрасположенность к болезням и так далее. Теория эта не имеет научного подтверждения — мы проверяли публикации, и все они либо низкого качества, либо не подтверждают или даже отрицают этот эффект.

Тем не менее, написана программа, которая по данным отпечатков автоматически генерирует 16-страничный отчет. Центр находится в Академгородке, под Новосибирском, там же стоит сервер. Те, кто подключаются к системе — обычно это индивидуальные предприниматели, — покупают доступ на какое-то количество обращений: оптом «исследование» продается за 50 рублей, а цена, по которой предлагается проводить тестирования, колеблется в пределах от 500 до 5000 рублей. Во многие школы приходят представители этой франшизы и предлагают тестировать детей; где-то это происходит добровольно-принудительно, где-то — более мягко, в виде рекомендаций. Но в сухом остатке: «окучил» школу — заработал пару сотен тысяч рублей. За рубежом этот проект тоже стали продвигать, я знаю, что в Праге по русским детским садикам ходят люди. Есть представители в Америке и в других странах.

Когда мы стали проводить исследования, оказалось, что для его обоснования были написаны диссертации, в том числе даже докторские, и есть публикации. Стало понятно, что это не просто не мелкая «разводка» коммерческой фирмы, а полновесная лженаука. Ведь та со стороны выглядит наукой, у нее есть все внешние атрибуты, а внутри — пустышка.

Комиссия — это научно-консультативный орган президиума РАН, работающий на общественных началах. У нас нет бюджета, жесткого плана работ, счета и печати, наши документы являются рекомендательными. Мы информируем общество и полномочные органы о том, что существуют какие-то проблемы. Они это принимают к сведению, в той мере, в какой считают нужным. Но мы даем достаточно серьезные основания, чтобы трудно было просто отмахнуться.

Комиссия по работе с талантливой молодежью при Министерстве образования и науки, обнаружив наш меморандум летом, забеспокоилась, потому что они планировали применять это дерматоглифическое тестирование для выявления одаренных детей. Вот если бы они это начали делать, это было бы очень неприятно, поскольку эта ненаучная методика получила бы государственную поддержку.

И это не просто неэффективно, но и имеет очень опасные коннотации. Чем принципиально отличается определение способностей по отпечатку пальца от определения характера или моральных качеств по форме черепа? Очень близкие вещи. Это напрямую нигде не проговаривалось, но людям с простым мышлением всегда хочется найти какой-то банальный, тривиальный способ отделить своих от чужих, хороших — от плохих, способных — от неспособных.

Расисты классифицировали по цвету кожи, потом возникли более изощренные методы — по форме черепа, почерку, знакам Зодиака, соционическим типам. Вот и здесь тоже — отпечаток пальца сняли, и все ясно, к наукам не способен, иди-ка ты лучше в дворники.

Когда мы выпустили этот меморандум, нас дежурно обвиняли в предвзятости, заявляли, что это происки конкурентов. Понятно, что они должны как-то защищаться. Написали свой документ с опровержением меморандума, но на сайте не опубликовали, рассылают только тем, кто запрашивает, публично стеснялись опровергать.

Мы озвучили свое мнение, информация разошлась. Но люди имеют право верить в любые недоразумения. Наша задача объяснить тем, кто не хочет обманываться, что этому не надо верить.

Лженаука — эта некая деятельность, которая имитирует научную, но научной не является. То есть нарушает фундаментальные принципы научности, идет вразрез с тем, что признается современной наукой, игнорируя суждения других ученых и не вступая в адекватную дискуссию.

Лженаука часто рождается в академической среде, если кого-то из ученых осеняет идея, и впоследствии он перестает прислушиваться к коллегам. Или другой вариант — он может начать мошенничать, научиться наукоподобно говорить и «пудрить мозги» чиновникам и клиентам. Некоторые делают это искренне, сами во все верят, а некоторые вполне осознанно мистифицируют. Отличить одно от другого почти невозможно, поэтому говорить здесь о мошенничестве, как в 159 статье Уголовного кодекса, как правило, невозможно — надо доказать преднамеренный обман с целью завладения чужим имуществом. А это очень сложно, нужно проводить серьезные следственные мероприятия, перехват разговоров и т. п.

Поэтому ошибка это или злоупотребление, мы не знаем. Но мы можем доказать, что это не соответствует науке. Ну, а дальше уже каждый человек и организация может решать по-своему.

Комиссия — это группа специалистов из 60 человек, чей уровень и класс подтвержден президиумом РАН, который назначает состав. Во главе стоит председатель, который уполномочен давать любые комментарии, заявления от имени комиссии, а также назначать временные экспертные группы по всем вопросам.

Естественно, вопросы могут выходить за рамки компетенции постоянных членов комиссии — нельзя ожидать, что 60 ученых могут охватить все научные вопросы. Их задача заключается в том, чтобы в нужный момент подобрать квалифицированных экспертов и курировать их работу в методологическом плане: как сделать правильно аргументацию, продумать уровень ее сложности, чтобы она была доступна широкой аудитории.

Эти 60 человек не инквизиторы, а компетентные ученые. В комиссии много статусных академиков, и они не пишут разборы третьесортных диссертаций. Их задача — сказать: вот этот кандидат наук является блестящим экспертом в данной теме, я за него ручаюсь. После этого тот пишет рецензию на работу или разбор, а академик ее проверяет. Результат подписывает председатель комиссии.

Основателем комиссии был Виталий Гинзбург, нобелевский лауреат. Его поддержал президиум РАН, и сначала в ней было человек 15-20. В основном это была публицистика, выступления в прессе против заблуждений и обмана.

Так сложилось, что в фокусе внимания комиссии, в первую очередь, были физико-математические науки, например, теория торсионных полей. В позднесоветское время это был способ «освоения» довольно больших бюджетов по секретным военным направлениям: мошенники обещали создать торсионные генераторы и на их основе — фантастические виды оружия и средства шпионажа. Все это не сбылось, но деньги были истрачены. Продолжается это в какой-то мере и сейчас, уже без господдержки, хотя в любой момент может всплыть снова — это лишь вопрос появления среди чиновников человека, который на это «поведется», искренне или корыстно. Потом пошел Виктор Петрик (автор ряда лженаучных исследований, в том числе в области очистки воды, — «Учёба.ру»), который даже судился с членами комиссии.

Первым председателем комиссии был Эдуард Кругляков, академик, человек деятельный, но немного авторитарного типа. Затем пришел Евгений Александров, академик и тоже физик, который возглавляет комиссию и сейчас. Он посчитал, что деятельность этой комиссии должна быть более открытой, и ввел в ее состав двух научных журналистов — меня и Валерия Лебедева, издающего независимый альманах «Лебедь», специалиста по интернет-расследованиям, который сыграл большую роль в разоблачении петриковских афер. А Юрий Ефремов, астроном, который много сделал для популяризации науки, редактирует бюллетень комиссии. Недавно было принято решение несколько омолодить состав: в комиссию вошли Александр Панчин, биолог, генетик и популяризатор биологии, который недавно получил премию «Просветитель» за книгу «Сумма биотехнологии», и Андрей Ростовцев — представитель «Диссернета».

Но в комиссии есть и свои проблемы. Мы не безупречные рыцари в блестящих доспехах, у нас могут быть ошибки, и мы подчас горячо спорим. Вообще те, кто разоблачает лженауку, — это группа риска, как чумные врачи, которые первыми могут заболеть. Ведь это весьма «заразные» убеждения. Я знаю немало людей, которые оказались очарованы какой-то лженаучной концепцией, которая оказалась «хитрее» их.

Лженаука — это опасное явление, она подтачивает науку изнутри. Ведь она не укладывается в то, что сегодня является твердой мировой научной базой. Может ли человек оспорить ее? Ну, конечно, может — наука подвержена революциям и пересмотрам. Однако есть определенные процедуры, согласно которым это делается: публикации в научных журналах, дискуссии с учеными. Если тебе в голову пришла гениальная идея, она может стать научной лишь тогда, когда ты смог убедить в этом достаточно существенный круг специалистов.

В «Рассуждении о методе» Рене Декарт писал: «Гораздо вероятнее, чтобы истину нашел один человек, чем целый народ». Но позднее Галилей несколько переиначил эту мысль, заявив: «В вопросах науки мнение одного бывает дороже мнения тысячи». Да, конечно, новая идея почти всегда рождается у одного человека, но ее ценность подтверждается лишь тогда, когда вслед за автором пойдут тысячи коллег. Непризнанный единоличный прорыв не стоит в науке ровным счетом ничего.

В школы проникает креационизм. Есть и другие проблемы, но антиэволюционное движение сегодня выражено в российском образовании наиболее ярко. Мой брат учится в 10 классе, на биологическом направлении в школе, которая занимает высокое место в российском рейтинге именно по биологии. Их учительница, которая ставит задачей подготовку детей на биофак МГУ, открыто, на уроках, отрицает теорию эволюции. Это за пределами здравого смысла.

На сегодняшний день эволюция — непререкаемая основа биологии. Идут споры о конкретных механизмах, но сама по себе эволюционная концепция — это даже не биология, это, по сути, уже математика. Идея эволюции возникла до Дарвина, но Дарвин нашел ее «движок»: размножение с помехами (мутациями) и отбор. Там, где есть размножение, изменчивость и отбор, возникает и эволюция.

Сегодня многие ученые говорят о том, что эволюция существует не только в биологических системах. Она наблюдается, например, в технике — ее развитие происходит по эволюционным моделям. Или откуда в голове у человека возникает новая мысль, озарение? Когда мы говорим о том, что он обладает творческим мышлением, тоже можно применять эволюционную схему. Есть теория под названием «нейродарвинизм», выдвинутая нобелевским лауреатом Джералдом Эдельманом: когда человек ищет решение, в его мозгу возникают возбуждения разной интенсивности, и они «борются» за то, чтобы охватить большие нейронные зоны. Это тоже эволюционный отбор. Есть и относительно свежая «теория мемов», которая находится на грани научности, — она объясняет, как эволюционируют культуры, способы организации идей, теорий и т. д.

Развитие самой науки, смена научных парадигм тоже происходит по эволюционной модели — старая теория умирает не тогда, когда она опровергнута экспериментом, а тогда, когда появляется более жизнеспособная новая. Эволюция смоделирована математически, компьютерно — еще не идеально, еще нет того разнообразия, которое дает живая эволюция, но уже есть эволюционные «генетические» алгоритмы. А эволюцию вирусов и бактерий уже прослеживают экспериментально. Искусственный отбор в виде селекции давным-давно используется, вопрос только в том, можем ли мы наблюдать рождение нового вида. Но нет никаких сомнений, что это достижимо.

На все аргументы, которые приводят креационисты, есть ответы, но они могут быть получены только при достаточно тщательном глубоком вникании в суть дела. К сожалению, сознание людей сейчас упрощается, во многом потому, что мы живем в условиях интенсивной пропаганды, а пропаганда работает на упрощение. Людям трудно вникнуть в аргументы: это сложнее, чем воспользоваться формулой «после — значит вследствие». Поэтому они готовы «вестись» на элементарные ошибки и псевдоаргументы.